Последний резерв - Страница 54

О том, что здесь еще недавно были люди, напоминала легкая дрожь земли. Когда вибрация стихла, над травой поднялись глаза на отростках-ложноножках. Они медленно ворочались из стороны в сторону, давая почти круговой обзор их владельцу. Все это время за военными наблюдало животное — местная разновидность змеи-хамелеона. В борьбе за выживание эволюция наградила это пресмыкающееся выдвигающимися, как у улитки, глазами. Природный апгрейд и способность менять окраску помогали ему оставаться незамеченным и в то же время спокойно наблюдать за всем, что могло представлять опасность.

Люди ушли. Остался запах. И дорога, разбитая траками бронемашин. Запах гари был неприятен и щекотал ноздри. Змея-хамелеон инстинктивно понимала, что нужно как можно скорее убираться отсюда. Присутствие человека и его стальных слуг — машин всегда сопровождается чем-то неприятным для всего живого на этой планете.

Змея, не мешкая, переползла дорогу, стремительно меняя окраску тела под цвет грунта. Глазки стремительно втягивались при малейшем шорохе, непрерывно осматривая все вокруг. Вскоре извивающееся тело скрылось в траве. На другой стороне изуродованной дороги оно сразу стало зеленым. Лишь вздрагивающие кончики стебельков указывали направление движения. Пресмыкающееся спешило поскорее убраться обратно в джунгли. Там легче затеряться в переплетении лиан и в буреломе…

Миновав трехлучье, колонна увеличила скорость. Дорога, разбитая мощными лесовозами колонистов, изобиловала рытвинами и ухабами. О нормальной езде на ближайшие два десятка километров пути до конечной точки маршрута можно было забыть. Бронемашины, покрытые пылью по перископ командирской башенки, то взлетали носом к небесам, то проваливались в бездну. Нередко они опасно кренились в особенно глубоких рытвинах. Люди в тесных десантных отсеках изо всех сил цеплялись за центральный поручень, чтобы не слететь с неудобных металлических скамеек. Под конец пути двигатели уже не натужно ревели, а, казалось, бормотали что-то заплетающимися языками.

Командир разведгруппы, приткнувшийся в углу железной коробки, неожиданно уснул. Впервые за десять дней.

Вереница причудливых сновидений побежала перед глазами, превращаясь в калейдоскоп. Офицеру снился не то кадетский корпус, не то казармы военного училища. Знакомые люди сплошь в военных мундирах спрашивали, когда же он наконец встретится с ними. Некоторые, это лейтенант знал точно, уже не числились в списках живых: погибли или пропали без вести. Не каждый военный может рассчитывать на персональную могилку с лаконичным текстом на надгробии. Кому как повезет. Потом Райх оказался в заснеженных скалах. Откуда-то появились люди в черно-белом горном камуфляже и с альпийским снаряжением. Они торопливо лезли вверх по кручам. Кто это, разведчик не знал, но сам оказался вместе с ними. Он взял в руки ледоруб и со всей силы вогнал его острый клюв в снег. Надо было постараться не отстать от ловких черно-белых фигурок. Лейтенант понял, что вместе с ними он должен захватить горный перевал и стремительной атакой сбить врага с господствующей высоты. Только вперед! Любой ценой!

Прямо перед своим лицом разведчик снова увидел черное орудийное жерло бронемашины боевого охранения. Сердце тоскливо екнуло, неприятно засосало под ложечкой. В ту же секунду в небе неожиданно появилась громадная летучая мышь, безостановочно нарезая круги. Ее тень размазанным пятном лихорадочно носилась по земле. Внезапно она стремительно спикировала и плавно опустилась на обломок скалы. И тут он увидел, что это не летучая мышь, а генерал Фогель, начальник кадетского корпуса. Генерал откашлялся и хриплым голосом вкрадчиво осведомился:

— Мала-адой человек, разве я вас этому учил? Смотрю, вы неплохо потрудились за последние дни. — В каждом слове звучал укор.

— Человек должен иметь мужество принимать мир таким, какой он есть. Каждый должен сам сделать свой выбор. Слабым нет места под солнцем. Останутся только сильные. Сильные духом. Тот, кто помогает противнику, сам становится нашим врагом, — на одном дыхании выпалил Райх. Он даже во сне робел перед начальником кадетского корпуса.

— Юноша, а вам не кажется, что бездумное выполнение приказа сродни преступлению? — Фогель говорил тихо, почти не разжимая губ.

Лейтенант почувствовал себя неуютно. Слова бывшего начальника вызвали глухое раздражение. Он не любил противоречий. По его шкале ценностей все было ясно и понятно. Живой враг — плохо, мертвый — хорошо. Все предельно просто, без всяких заморочек, которые можно по-разному толковать. Не найдя, как подостойнее возразить, он ответил строкой из детского стихотворения, неожиданно пришедшего на ум:

— Я не боюсь тебя, злодей. Моя душа чиста, как ясный день.

Старый генерал покачал головой:

— Прискорбно! В придачу ко всему, чувство юмора не пострадало, а это плохой знак.

— Они не знают, что такое долг!

— Но ты-то, надеюсь, понимаешь значение этого слова, не так ли?..

Асмус угрюмо молчал. Старик совсем запутал его вопросами.

— Налицо проблемы с душой — это минус. Но зато в стрельбе, рукопашной схватке и скрытном перемещении на местности тебя трудно превзойти — плюс. — Складывалось впечатление, что старик разговаривает сам с собой. — Если не делать добрых дел, душа потихоньку засыпает. Чем глубже и дольше сон, тем труднее проснуться.

Ни звание, ни власть, ни офицерский денежный оклад с высоким коэффициентом надбавок за участие в боевых действиях не были для Райха решающими мотиваторами в службе. Ему нравился сам процесс. Процесс лишения жизни других людей. При этом он не был ни садистом, ни маньяком. Правда, в этом лейтенант никогда и никому бы не признался. Даже самому себе. Что бы человек ни делал, он все может оправдать. Регулярно проводимые психотесты быстро выявят любое патологическое отклонение от нормы. Еще у него было особое интуитивное понимание воинского долга. Какое? Он и сам не смог бы толком объяснить.