Последний резерв - Страница 47

Во время допроса пленник не успел или не захотел поведать о побочном эффекте от применения чудо-стимулятора. Принимать его можно было лишь в экстренных случаях, делая перерыв на несколько дней. Иначе не избежать слуховых галлюцинаций, а потом и ярких видений наяву. Дозировка проста: личинку бросали в котелок с водой на десять минут. Дольше варить не стоило — концентрация стимулятора становилась опасной для человеческой психики. Первый симптом передозировки — в голове начинал звучать голос. Женский голос.

Попав в воду, тинь сразу начинала выделять внутренний секрет. Жидкость на глазах окрашивалась в синий цвет. Первый признак того, что походное пойло готово к употреблению. Котелка за глаза хватало на несколько человек. Несколько глотков — и вперед. Про усталость и сон можно забыть на несколько суток. Злоупотреблять зельем было нельзя ни в коем случае. Обо всем этом пленник не рассказал. А может, не спросили? Или попросту пропустили мимо ушей. У партизана была сломана челюсть в нескольких местах. Говорил он невнятно, проглатывая окончания слов. В джунглях все спешат, чтобы остаться в живых: насекомые, пресмыкающиеся, звери. Люди не были исключением.

Лейтенант перестал удивляться голосу, прочно обосновавшемуся у него в голове. Райх быстро привык к нему и списывал его появление на стрессовую обстановку и последствия контузии. Потом все пройдет. Вот разберутся они с повстанцами, и все пройдет, встанет на свои места. Потом, все потом. Пока жив хоть один повстанец, покоя не будет. В этом молодой офицер был твердо уверен.

Скоро он сделал новое открытие. Голос слышал не он один.

Вскоре они наткнулись на небольшую партизанскую базу. Даже не базу, а так, перевалочный лагерь, где можно было обзавестись едой и боеприпасами. Несколько палаток, затянутых маскировочной сетью, чтобы не заметили с воздуха.

Единственного часового обнаружил и бесшумно снял бортстрелок. Попросту заколол копьем. Он любовно вытесал его из длинной жерди, пояснив:

— Пулемет иногда клинит. Перекашивает ленту! А мне нужно безотказное оружие, что всегда под рукой. Мне так посоветовала теща.

Темнота плотно обступала со всех сторон. В неверном свете звезд скорей угадывались, чем виделись призрачные силуэты солдат, подкрадывавшихся к лагерю.

До разведчиков доносились неразборчивые обрывки разговоров. Характерные щелчки свидетельствовали о том, что кто-то снаряжает магазин патронами. Спецназовцы не спеша окружали лагерь партизан, готовясь к стремительной атаке. Работа привычная, ничего нового.

Но все могло сложиться по-другому. Они не заметили колониста в «секрете». Проморгали. На их счастье, колонист сам выдал себя.

Часовой шевельнулся, меняя позу. От того, что он долго неподвижно стоял, прислонившись к дереву, затекла спина. Под его ногой хрустнула ветка. Летчик оказался к ночному стражу ближе всех. Стрелять было нельзя. Нож висел на ремне неудобно, прикрытый прикладом пулемета. Бортстрелок ударил копьем почти наугад, ориентируясь на звук. Копье вошло в бок часовому, почти пронзив туловище насквозь. Острие пробило оба легких. Часовой силился крикнуть, чтобы предупредить товарищей, но губы лишь выдували кровавые пузыри.

Вынырнувший из темноты сержант подхватил колониста и, зажав рот ладонью, бережно, словно ребенка, уложил на землю. Без звука. Ни шума, ни пыли.

Обернувшись, заместитель командира группы одобрительно ткнул летчика кулаком в бок. Неплохо для новичка в джунглях. Очень неплохо. Так держать!

До этого бортстрелок мог похвастаться лишь десятками тысяч патронов, выпущенных по джунглям с заоблачной высоты. Он вел огонь, ориентируясь по данным датчиков тепловизора, подвешенных под днищем и на крыльях аэробота. Мельтешение оранжевых пятен на экране, расчерченном сеткой координат, могло означать в равной степени как человека, так и крупное животное. Сверху не видно, по кому стреляешь. Профилактический огонь по джунглям носил скорее психологический характер и на общий расклад сражения повлиять не мог.

Форма солдат Содружества была пропитана спецсоставом и отметок на тепловизоре не давала. Вопроса с определением «свой — чужой» перед летчиками не стояло. Есть засечка, огонь!

Сейчас бортстрелок, упершись ногой в труп, дергал на себя древко. Наконец копье поддалось и, противно хлюпнув, вышло из тела.

Тем временем спецназовцы, рассыпавшись волчьей стаей, окружали партизан. Замкнув кольцо, они синхронно двинулись вперед, выбирая цели так, чтобы не мешать соседу. Никто не должен был вырваться живым за смыкавшийся круг.

Через несколько минут все было кончено. Ни один повстанец не ушел.

Спящих в палатках партизан втихую прирезали. В темноте чуть не вышла досадная накладка. Четыре человека спали отдельно, в прочном загоне из веток толщиной в руку. Оказалось, что свои. Они попали в плен после разгрома тыловой колонны из нескольких машин. Везли продукты и топливо, очутились в клетке. Приехали, называется.

Пустить в расход или обменять невезучих тыловиков не успели. Разведчики оказались и здесь первыми.

— Смотрите-ка, они не прикончили пленных и даже не пытали, — произнес сержант, сбивая прикладом замок с клетки. Получилось с первого удара.

— Наверное, это значит, что они тоже люди, — заметил лейтенант.

Слово «сарказм» не входило в словарный запас его заместителя.

— Возможно, но им, похоже, доставляет удовольствие звериная жизнь в лесу.

— Как и нам, — буркнул Райх. Излишняя болтливость подчиненного начинала его слегка раздражать.